Сад Брентхерст, Йоханнесбург, провинция Гаутенг
Брентхерст, распрложенный в центре Йоханнесбурга, самый крупный и самый известный южноафриканский сад. С начала 1920-х годов он принадлежал семье Оппенгеймера и был знаменит, помимо всего прочего, тем, что имел прямое отношение к алмазодобывающей группе Де Бирс. Йоханнесбург был построен во времена бума добычи алмазов конца девятнадцатого века, и Брентхерст был также задействован в этом процессе. Он был построен в 1904 году для управляющего компанией «Голдфилд» архитектором Гербертом Бейкером (который работал с Лютьенсом над строительством Нью-Дели). Сэр Эрнест Оппенгеймер купил это имение в 1922 году и назвал его Брентхерст. После смерти сына сэра Эрнеста Гарри в 2000 году сад и все имение перешло в управление Стрилли, жены сына Гарри, Ники Оппенгеймер. Она сразу же начала использовать здесь органические методы ведения хозяйства, следуя своим собственным принципам садоводства.
Здесь многое пришлось переделать. Брентхерст - это сад, расположенный на 18,21 га, здесь работают сорок пять садовников, он открыт для посещения публики по предварительным заявкам и рассматривается как эталон сада в Южной Африке. Весь персонал, работающий в саду, включая саму Стрилли, каждый день в 11 утра занимается тайчи, что это вызывает по меньшей мере недоумение среди старых слуг.
Гуляя по саду, первое впечатление, которое приходит, что он оформлен традиционно, выглядит довольно впечатляюще и словно служит дополнением к большому дому в стиле Голландского Кейп. Однако очень быстро стали обнаруживаться необычные и даже нетипичные для традиционного дизайна детали. Газон был стрижен на разной высоте, а бордюры представляли собой смешение злаков и луковичных растений, похоже, никто не пытался навести порядок там, где это ожидалось. Большая часть крон кустарника не подстрижена, он просто разрастается самым естественным образом, а травы и цветы свободно растут на ступеньках и в трещинах дорожек. Здесь осуществляется минимальный уход.
Крупные цветочные бордюры в форме бабочек монохромны заполнены цветами одной расцветки, однако предусмотрительно устроены так, что другие цветы могли бы вырасти здесь естественным образом. Бордюры лишь слегка прополоты, никогда не мульчируются и не подвязываются, хотя облетающая листва не убирается и лежит на почве. Разросшиеся, мешающие другим растения закрепляются или удаляются, но в целом бордюры постоянно обновляются, живя естественной жизнью, а не являясь частью разных шоу в течение сезона. Я нашел этот подход симпатичным и интересным. Словно в саду присутствует небольшой элемент анархии, но не агрессивной, а сглаженной. Это наделяет сад определенным очарованием, что в других случаях воспринималось бы скорее как предсказуемость и традиционность. Но все же здесь присутствует определенный контроль. Газон во многих местах аккуратно подстрижен, так же как многие кустарники и живая изгородь, что создает гармонию на фоне кажущегося хаоса. Это интригующее и замысловатое сочетание создает некую динамичность, сталкивая разные концепции и придавая всему месту заметную энергию.
Это делается намеренно. Временами такое смешение стилей доходит до крайней степени. Для оформления громадного японского сада Стрилли и Ники привлекли шесть императорских садовников, которые жили здесь в течение четырех лет. Он в точности следует японской эстетике, но в то же время во многих отношениях отличается от традиционного японского сада. Так, например, вместо мха здесь растет трава. Вся трава продергивается вручную два раза в год, а здесь ее не меньше акра.
Здесь приятно отдохнуть у лабиринта, на месте бывшего теннисного корта в той тихой части сада, где не используют технику и можно спокойно предаваться размышлениям. Чтобы довершить реальный и символический разрыв с традиционным европейским прошлым, контуры лабиринта оформлены слоновьим кустарником (Portulacaria afra), типично южноафриканским видом растения. Изначально здесь на холме стоял дом, а вокруг него были лишь камни. Но участок быстро превратился в эдвардианский сад, так как его прежние хозяева хотели некой театральности. Люди, которые обычно посещают сады, приходя сюда, спрашивают: «А где же цветы?» Они привыкли, что садовники обычно используют цветы, сажая сезонные и однолетние растения. И это противоречит моему отношению к саду как к части природы.
Надеюсь, посмотрев на него, люди уйдут отсюда, сделав осмысленный выбор: нравится им это или нет. Как только они увидят и поймут это, тогда у них появится ощущение, что они получили интересный опыт, благодаря которому поновому взглянули на природу».
У хозяйки дома часто спрашивают, существуют ли в Южной Африке сады, не подверженные европейскому влиянию. «Если вы изучите внимательно местный язык, вы не найдете в нем термина «сад». Я думаю, что для них идея рисовать символическую картинку рая или ландшафта является чужеродной. Наверно, потому, что мы сами живем в удивительном Эдемском саду, где в этом просто нет нужды. Но когда вы начинаете обращаться к природе, то в результате этого возникает огромная жизненная сила. И этот процесс, несомненно, происходит сейчас в Южной Африке».
